— Этот трехголовый пёс охраняет врата между миром живых и миром тех, кто... любит в табаке присутствие большого количества Ориенталов.

Цитата месяца: Torchez

А. Сергеев: Дым против ветра. Эпизод I

А. Сергеев - Дым против ветра. Эпизод I | Читальный зал клуба Джентльменов

Григорий Андреевич Гарпин – горожанин среднего роста, веса, возраста и достатка. При этом он – среднестатистический курильщик трубки, то есть, по нынешним временам и нравам, человек необычный, старомодный, странный, вплоть до извращенца, в зависимости от широты взглядов и степени ЗОЖ-одержимости оценивающих. Мнение оценивающих, впрочем, Григория Андреевича интересует значительно меньше, чем возможность спокойно посидеть вечером с одной из любимых трубок в зубах и почитать что-нибудь нескучное, что, безусловно, характеризует его как человека независимого, миролюбивого и в целом недурного.

Закон о борьбе с курением, теоретически направленный и на самого Григория Андреевича, хоть и доставил ему некоторые неудобства, но на практике мало повлиял на его жизнь. Он почти никогда не курил в общественных местах, предпочитая предаваться этому занятию в уединенной и уютной обстановке. Тем не менее, он любил покурить со старыми друзьями за кружкой-другой чего-нибудь этакого, что теперь было не так-то просто.

Размышляя одним погожим летним вечером о нелегкой судьбе курильщиков, Григорий Андреевич набил крепкого кендальского табака в старый бильярд GBD, купленный им когда-то в уже изрядно поколоченном виде, и удобно расположился в кресле на чердаке, который он, с благословения жены, использовал для удовлетворения своих естественных потребностей в никотине и временном одиночестве. Раскурил трубку, разогнал рукой густой дым, и, осторожно попыхивая, раскрыл книгу о поэтах Озёрной школы. Была у Григория Андреевича такая слабость – поэзия помогала ему не засохнуть душой среди массы цифр, отчетов, деловой переписки и прочей бюрократической шелухи, которая занимала довольно значительную часть его жизни и, что поделать, являлась способом эту жизнь обеспечивать.


"The Kendal Church of The Holy Briar", прочитал Григорий Андреевич надпись на каменной табличке»


То ли рабочий день выдался напряженный, то ли табак был действительно крепким, то ли книга, все-таки, не слишком увлекательной (о стихах читать всегда скучнее, чем сами стихи), но глаза Григория Андреевича все неохотней двигались по строчкам, веки отяжелели, и взгляд его все чаще застревал на фамилии Вордсворта, копаясь в буквах, которые норовили перемешаться и превратить английского поэта-романтика то в Вудвортса, то в какой-то Водоворот, а то вообще в Сведенборга. Григорий Андреевич сдвинул очки на лоб, потер переносицу, отложил трубку на табуретку, которая служила ему столиком для курительных принадлежностей, и зевнул. «Дочитаю завтра», - подумал он и хотел было встать, но вечерняя истома, пропитанная озёрным духом, так навалилась на него, что он решил посидеть еще пять минут в кресле, а через несколько мгновений уже задремал.

Дорога из небольшого городка с каким-то длинным несуразным названием вела к холму, на котором в сумерках виднелся силуэт церкви, похоже, в неоготическом стиле. «Наверное, века восемнадцатого, а может, девятнадцатого», – сказал про себя Григорий Андреевич. В архитектуре он разбирался весьма поверхностно. Вдоль дороги были низкие деревянные заборы, кусты, деревца, бегали какие-то забавные маленькие мохнатые собачонки с короткими кривыми лапами. «Пойду посмотрю», – решил Григорий Андреевич и направился к холму. Людей на дороге не было.

Подойдя к холму, Григорий Андреевич убедился в своей правоте: высокие окна, арки и акротерии, причудливая ковка, напоминавшая кружево – всё это говорило о том, что церковь, возвышавшаяся над ним, явно была родом из викторианской эпохи. В окнах поблескивал мягкий и теплый свет, и Григорий Андреевич не нашел причин не зайти на огонёк.

«The Kendal Church of The Holy Briar», прочитал Григорий Андреевич надпись на каменной табличке, висевшей у входа. Массивная дверь из темного дерева скрипнула и, неожиданно легко подавшись, пропустила путника внутрь. Увиденное Григорием Андреевичем было вполне достойно сцен из кое-каких кинокартин Стэнли Кубрика (которых он, отметим справедливости ради, никогда не видел). Честно говоря, поначалу он даже испугался.

На низких деревянных скамейках сидели прихожане в темно-зеленых накидках с капюшонами. Перед ними на небольшом возвышении стоял служитель в таком же одеянии, но красного цвета. Увидев в его зубах трубку, а потом заметив, что из-под капюшонов прихожан тоже торчат предметы хорошо знакомых форм – бильярды, дублины, яблоки, бульдоги, прямые и изогнутые, разнообразных мастей и размеров – Григорий Андреевич успокоился и тихо присел на свободное место в заднем ряду. Похоже, он подошел к самому началу службы.

А. Сергеев - Дым против ветра. Эпизод I | Читальный зал клуба Джентльменов

— Приветствую вас, братья! – кашлянув, возгласил служитель.
— И сёстры! – добавил откуда-то слева хриплый женский голос.
— И сёстры, – добродушно согласился служитель, подкуривая погасшую трубку – длинный черчварден, который он умудрялся держать зубами.

Из-под капюшонов раздался одобрительный гул, за которым кое-где последовали колечки сизоватого дыма.

— Всё большим гонениям подвергается наша Альтернативная Церковь Священной Трубки. Все вы замечаете это на себе каждый день, - продолжал служитель. – Презрение джоггеров в парках, показной кашель дам с детьми, плакаты, демонстрирующие страшные болезни, которые якобы ждут приверженцев нашей веры – как это знакомо каждому из нас, братья!
— И сёстры! – снова дополнил голос слева.
— И, безусловно, сёстры, – кивнул, кашлянув, служитель, и возобновил свою речь. – Но им мало этого! Теперь мы вынуждены воздерживаться от проявления своих религиозных чувств везде, где есть те, кто не разделяет с нами нашей веры. Вагоны-рестораны, самолеты, суда, детские сады и школы. Разве стали бы мы теми, кто мы есть, если бы не приобщились к святому таинству дымопускания со школьной скамьи, если бы не наблюдали молящихся единомышленников на транспорте, в местах общественного питания, лифтах, на детских площадках? Конечно, нет!

Гул негодования, перемежаемый чирканьем спичек и зажигалок, пронесся по церкви.

— Много несправедливости и злобы направлено на нас в эти суровые и жестокие времена. Но трудности и испытания, выпавшие на нашу долю, не сломят нас, как не сломили они наших предшественников в разных уголках планеты, страдавших за свою веру от варваров, римлян, коммунистов и так называемых врачей. Не погаснет уголёк в наших трубках, братья!
— И сёстры, - устало добавил голос слева.
— Конечно, и сёстры, - исправился служитель. – Так восславим же нашу Великую Альтернативную Церковь Трубки, защитницу табака любой нарезки, покровительницу чистой Вирджинии, а также всевозможных смесей с Латакией, Ориенталами, Кентукки, Берли и Периком!


Сюжет церковного витража изображал Святого Альфреда, помещавшего белую точку на мундштук трубки»


Служитель сунул свой черчварден куда-то в глубину накидки и поднес свечу к кадилу, стоявшему рядом с ним на небольшом кривоногом столике. Григорий Андреевич заметил на этом же столике вместительный глиняный кувшин.

— Помолимся, братья и сёстры! – воскликнул священник, подходя к рядам прихожан и помахивая кадилом. До Григория Андреевича донесся знакомый запах. «Точно, RB Plug», – отметил Григорий Андреевич, когда служитель подошел к нему ближе.

Каждый, вероятно, молился о своем, но служитель направлял помыслы паствы.

— Да будут наши трубки вкусными как во время обкуривания, так и после, независимо от ротации! Пусть ровно ложится нагар! Да минует наши чаши мед и некачественная карбонизация! Да спасемся от подгаров, прогаров, шпатлевок и прокусов!

Григорий Андреевич обратил внимание на чем-то отличавшегося от других прихожанина, сидевшего рядом с витражом, сюжет на котором изображал святого Альфреда, помещавшего белую точку на мундштук трубки. Вызвавший интерес Григория Андреевича человек как-то подозрительно глядел на все происходящее, словно ухмыляясь. Вот что было не так – он был без капюшона. На лице его выделялись бородка-эспаньолка и очки в довольно крупной оправе. В руках у него Григорий Андреевич подметил большую банку Hamlet’s Delight – табачной смеси, которая, как заявлял ее автор, известный американский блендер Крэг Чиз, была способна заставить даже самого искушенного курильщика задать себе сакраментальный вопрос – «быть или не быть?». Что именно имел в виду Чиз, придумывая такое описание к своему табаку, Григорий Андреевич не совсем понимал. Hamlet’s Delight был одним из немногих табаков Чиза, которые Григорий Андреевич еще не пробовал, хотя многие из смесей Крэга давно вошли в его рацион.

— А ты почему не куришь, брат? – голос служителя вывел Григория Андреевича из состояния какой-то тревожной задумчивости, охватившего его при виде усмехавшегося человека с непокрытой головой.
— О, прошу прощения, – засуетился Григорий Андреевич, похлопывая себя по карманам в поисках трубки. О ужас! Кажется, он забыл ее где-то…

Увидев смятение на лице Григория Андреевича, служитель улыбнулся и спросил:
— Ты ведь новообращенный, брат? Я что-то не помню тебя.
— Я… – еще больше смешался Григорий Андреевич. — Нет, я курю давно, просто… Трубку забыл.
Но служитель уже не слушал его.
— Возрадуемся, братья! – воскликнул святой отец.
— И сёстры, – шёпотом подсказал Григорий Андреевич.
— И сёстры! – радостно закивал служитель. – Сегодня к нам присоединился ещё один брат, уверовавший в спасительную силу Трубки, Табака и Огнива. Церковь наша крепнет, друзья мои, несмотря на все нападки врагов, чинящих нам препоны в слепоте и злобе своей! Как зовут тебя, брат?

Григорий Андреевич тихо назвал свое имя.


Григорий Андреевич заметил, что человек с банкой Hamlet’s Delight в руках не встал»


— Поприветствуем брата Григория! – возгласил священник.
Прихожане встали со скамеек и радостно воздели вверх свои трубки. Григорий Андреевич заметил, что человек с банкой Hamlet’s Delight в руках не встал, но очень внимательно посмотрел на него, по-прежнему ухмыляясь.
Служитель тем временем вернулся к кривоногому столу, взял кувшин и, подняв его над головой, пригласил уважаемую конгрегацию отведать живительной влаги. Прихожане достали из небольших ящичков, находившихся в спинках скамей, кружки и стали по очереди подходить к столу. Для брата Григория были найдены запасная кружка, глиняная трубка и табак, так что и он имел возможность принять это необычное причастие.

Собрание продолжало пыхтеть трубками, сняв капюшоны. Дама, стоявшая на страже равноправия полов, оказалась весьма симпатичной женщиной лет тридцати пяти, с длинными каштановыми волосами. Григорий Андреевич не без удовольствия поговорил с ней о «Потерянном рае» Мильтона и охотно продолжил бы эту беседу, но служба подходила к концу, и церковь стала пустеть. Дама извинилась и присоединилась к паре довольно крупных джентльменов, направлявшихся к выходу. Служитель тоже куда-то скрылся, и вскоре внутри остались лишь Григорий Андреевич и ухмылявшийся обладатель табака, названного в честь несчастного датского принца.

Ухмылка, правда, уже сошла с его лица. Вид у него теперь был беззлобный, довольно усталый, но вполне дружелюбный.

— Ну что ж, – обратился Григорий Андреевич к незнакомцу. – Пора и мне. Всего доброго!
— Погоди, брат, – человек привстал и каким-то неестественно быстрым образом очутился рядом с Григорием Андреевичем. – Давай еще выкурим по трубочке.

— Я бы с удовольствием, но служба уже закончилась… – немного нервно ответил Григорий Андреевич. Незнакомец все-таки по-прежнему вызывал в нем неясную тревогу.
— Ну, так молиться можно и после службы, – улыбнулся незнакомец, показывая коричневатые от смолы зубы. – «Гамлета» пробовал?
— Нет, – честно ответил Григорий Андреевич, и в голову его стала мотыльком биться мысль: «Выкурю еще трубочку, ничего не случится».
— Угощайся, брат, - незнакомец открыл банку и щедро протянул ее Григорию Андреевичу. Табак в банке словно зашевелился, реагируя на свет и воздух.
Григорий Андреевич взял щепотку, чуть растер в пальцах, понюхал… Какой удивительный запах! Острый, сладкий, темный.
— А у меня и трубки-то нет, – вдруг вспомнил Григорий Андреевич. Курить второй раз глиняную трубку, при всем уважении к оказанному ему гостеприимству, Григорию Андреевичу не хотелось.

Незнакомец выудил из кармана красивую гладкую канадку и молча протянул Григорию Андреевичу. Секунду поколебавшись, Григорий Андреевич взял предложенную трубку и набил ее. Незнакомец, снова не говоря ни слова, предупредительно передал ему зажигалку. Григорий Андреевич раскурил трубку, покатал дымом по нёбу, выпустил через нос две струи на манер дракона и понял, что тревога его была не напрасной.

Вкус, аромат и крепость табака были настолько мощными, что у него все поплыло перед глазами, клубы дыма стали превращаться в каких-то диковинных существ, отовсюду на него смотрели искаженные ехидные лица, в ушах гремел гром. Вместо трубки в его ладони оказался дымящийся череп. В проходе между скамьями, вдруг наполнившимся водой и заросшем ивами, проплыла бледная фигура какой-то девушки, сжимавшей в руках полевые цветы и крапиву. Сверху, из темноты, сгустившейся под куполом, с протяжным стоном стал стремительно приближаться к Григорию Андреевичу огромный сгусток серо-фиолетового тумана. Сердце заскакало с бешеной скоростью, словно стремясь удрать от Григория Андреевича.

С глазами, смотревшими уже куда-то под собственные брови, Григорий Андреевич сполз со скамьи на пол. Последнее, что он увидел, временно сфокусировав взгляд после удара головой о красивую мозаику девятнадцатого века, была содранная с банки табака наклейка с предупреждением о грядущей импотенции и выроненный кем-то использованный трубочный ёрш.

Незнакомец, наблюдавший за ним всё это время с интересом учёного, с диким хохотом вскочил со скамьи, поднял выпавшую из руки бедолаги недокуренную трубку, мрачным вихрем пронесся меж скамеек и исчез в сумерках.

Через какое-то время (секунды или века прошли, кто знает?) вспышка света вернула несчастного к жизни. Григорий Андреевич открыл глаза и обнаружил себя в кресле, на знакомом прокуренном чердаке, в мансардное окно которого ярко светило солнце.

Он опять проспал и безнадежно опаздывал на работу.



Copyright Smokers' Magazine. All rights Reserved.